Языковые данные, как отмечают многие исследователи, обеспечивают наиболее очевидный и естественный доступ к когнитивным процессам и когнитивным механизмам. По словам Е.С. Кубряковой, возможность «объективировать» ментальную деятельность, вербализуя ее результаты, описывая ее в «ословленном» виде, «делает показания языка бесценными свидетельствами человеческого разума и человеческой неразумности» (1994: 41). С другой стороны, отмечается, что при обращении к когнитивным структурам можно получить реальные объяснения функционирования языка (Баранов, Добровольский, 1997: 12).

Таким образом, в центре внимания когнитивной лингвистики находится язык как общий когнитивный механизм. В сферу жизненных интересов когнитивной лингвистики, как отмечают исследователи (см., например, Кубрякова, 1991, 1994) входят «ментальные» основы понимания и продуцирования речи с точки зрения того, как структуры языкового знания представляются («репрезентируются») и участвуют в переработке информации (Демьянков, 1994: 21). В когнитивной лингвистике на первом плане находится системное описание и объяснение механизмов человеческого усвоения языка и принципы структурирования этих механизмов. В.З. Демьянков отмечает, что для исследователя-«когнитивиста» важно понять, какой должна быть ментальная репрезентация языкового знания и как это знание «когнитивно» перерабатывается, т.е. какова «когнитивная действительность» (Там же: 22).

Для теории лингвокультурологии представляет особую важность, на наш взгляд, принцип «когнитивного соответствия», согласно которому, «выдвигая представление (репрезентацию) для конкретной единицы, следует обратить внимание на то, как эта единица узнается» (Демьянков, 1994: 22), то есть, в рамках данного подхода какая-либо языковая единица (слово, словосочетание и

24

т.д.) соотносится не с конкретным предметом в реальном мире (референтом), а с некоторой сущностью в когнитивном представлении этого мира.

Таким образом, в когнитивной лингвистике возникает проблема, связанная с тем, как можно установить «несамопротиворечивость» суждения в языковой форме без понятия «референции», без опоры на аксиомы «внешнего мира». Вопрос этот ставится когнитивистами перед философией языка (см. Демьянков, 1994:23).

В то же время другими исследователями уточняется (и это представляет интерес, как нам кажется, для лингвокультурологических исследований), что когнитивная лингвистика, обращаясь к категории знания как базовой, снимает противопоставление лингвистического и экстралингвистического, позволяя использовать один и тот же метаязык для описания знаний разных типов (Баранов, Добровольский, 1997: 13).

В.Б. Касевич говорит о том, что роль языка в ментальности человека и вообще в его жизни безусловно уникальна. Ученый считает, что, «утратив, в определенный возрастной период, свою "долингвистическую (доязыковую) невинность", человек уже не может полностью отвлечься от языка, даже когда реально им не пользуется. Участие языка в последнем случае заключается в потенциальной коммуницируемости когнитивного опыта» (1990: 25). Анализу отражения сознания, ментальности человека в языке посвящено много работ (см., например, «Язык и когнитивная деятельность» (1989), «Язык и структура знания» (1990), «Лингвокогнитивные проблемы межкультурной коммуникации» (1987) и др.). Национальные особенности этого отражения выявляются в исследованиях А. Вежбицкой и др.

К числу наиболее известных когнитивных категорий, как отмечается в научных исследованиях, относятся понятия фрейма и сценария. Фрейм - это структура знаний о типизированном объекте или стереотипной ситуации. Фрейм определяется как декларативный способ представления знаний, формулируемых в терминах описаний (дескрипций) (Баранов, Добровольский,