---

Развитие уголовно-правовых норм, регламентирующих ответственность за посягательства на сотрудников исправительной (пенитенциарной) системы, в законодательстве России

Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, по своему содержанию относится к виду преступлений, совершае­мых в сфере исполнения уголовных наказаний, реализации судебных реше­ний. Эффективность, действенность правосудия зависит не только от гра­мотного, объективного, законного и справедливого приговора, но и от того, как будет обеспечено достижение определенных законом целей наказания учреждениями и органами пенитенциарной системы. Этим и определяется высокая степень общественной опасности исследуемых нами преступлений.

Первые советские Уголовные кодексы не содержали специальной статьи, предусматривающей ответственность за преступления, направленные на дез­организацию нормальной деятельности исправительных учреждений. Такая позиция законодателя логически не вытекала из сложившейся в то время об­становки, когда сеть лагерей и тюрем поражала своими масштабами. Обеспе­чению процесса исполнения уголовного наказания до 1962 года были посвя­щены несколько статей главы «Преступления против правосудия». Среди преступлений данной группы отдельно не выделялись посягательства на со­трудников уголовно-исправительных учреждений, они были растворены в соответствующих статьях системы преступлений против порядка управле­ния. Именно этой группе преступлений уже в первые годы развития совет­ской уголовно-правовой теории уделялось значительное внимание. Напри­мер, профессор Трайнин А.Н. предлагал классифицировать все преступления против порядка управления на следующие группы: 1) сопротивление власти;

2)    противодействие власти общее; 3) противодействие хозяйственным функ­циям власти; 4) противодействие финансовым функциям власти; 5) противо­действие судебным функциям власти; 6) противодействие оборонительным функциям власти; 7) пренебрежение к власти; 8) неповиновение власти^[1]. Мы не преследуем цель анализировать и оценивать предложенную классифика­цию, что выходит за пределы диссертационного исследования. Мы иллюст­рируем то, что несколько выделенных автором групп преступлений можно было проецировать на посягательства против представителей администрации исправительно-трудовых колоний (в соответствии с принятым в то время на­званием).

Иная, более компактная, классификация преступлений против порядка управления была предложена профессором А.А.Пионтковским^[2]. В качестве критерия построения классификации предложен объект преступного посяга­тельства и все преступления против порядка управления разделить на две ос­новные группы: 1) общие посягательства на госаппарат и 2) специальные по­сягательства на госаппарат. В первую группу А.А. Пионтковский включал такие преступления против порядка управления, как бандитизм, массовые беспорядки, разжигание национальной вражды и розни, сопротивление пред­ставителю власти, принуждение представителя власти, присвоение власти, неповиновение власти, противодействие власти, самоуправство и хулиганст­во. Ко второй группе он относил посягательства на аппарат внешней оборо­ны (уклонение от призыва на действительную военную службу, нарушение правил воинского учета, и др.), посягательства на финансовый аппарат вла­сти (неплатеж налогов), и посягательства на судебный аппарат власти (лож­ный донос, побег арестованного).

В УК РСФСР 1922 года вопросам уголовно-правовой охраны порядка ис­полнения уголовного наказания было посвящено несколько статей, устанав­ливавших ответственность за: побег арестованного; побег с места обязатель­ного поселения; уклонение от исправительно-трудовых работ присужденных к ссылке; незаконное освобождение арестованного и содействие его побегу; нарушение приговора суда о запрещении заниматься какой - либо деятельно­стью или промыслом. Законодатель последовал опыту предыдущего законо­дательства, то есть предусмотрел нормы, содержавшиеся ранее в пятой главе Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. «О взломе тю­рем, уводе и побеге находящихся под стражею или надзором»^[3]. Перечислен­ные выше преступления с незначительными редакционными изменениями были включены в систему Особенной части УК РСФСР 1926 г. и УК РСФСР 1960 г.

Несмотря на то, что отмеченные выше преступления не являются предме­том нашего исследования, мы, тем не менее, изложим краткую их характери­стику. Это вызвано, во-первых, необходимостью логического соединения ис­торических этапов развития российского уголовного права, во-вторых, все эти уголовно-правовые нормы выполняют одну «служебную роль» - обеспе­чить порядок исполнения уголовного наказания; в-третьих тем, что мы пре­следуем цель выделения самостоятельной группы преступлений против по­рядка исполнения уголовных наказаний всех видов, а не только лишения свободы.

Наиболее распространенным видом посягательства против социалистиче­ского правосудия являлся побег арестованного из — под стражи или из мес­та лишения свободы. Вопрос об уголовной ответственности за побег аресто­ванного решался в советском законодательстве не всегда одинаково. Так, ст. 95 УК РСФСР 1922 г. устанавливала уголовную ответственность за побег арестованного только в случаях, когда он совершался путем подкопа, взлома и повреждения затворов и стен. Побег, не сопровождавшийся перечисленны­ми действиями, не рассматривался как преступление. Постановлением 2-й сессии XI созыва ВЦИК от 16 октября 1924 года была исключена уголовная ответственность и за побег, совершенный путем подкопа, взлома и повреж­дения затворов и стен. Таким образом, с этого времени любой побег аресто­ванного из-под стражи или из места лишения свободы влек за собой лишь дисциплинарное взыскание.

В Уголовном кодексе РСФСР 1926 года законодатель вернулся к перво­начальной позиции Уголовного кодекса 1922 года, предусмотрев уголовную ответственность за побег арестованного в случаях, когда он был совершен путем подкопа, взлома и повреждения затворов и стен. В дальнейшем ответ­ственность за побег была ужесточена. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 10 июня 1931 года была скорректирована редакция ст. 82 УК 1926 года, согласно которой любой побег арестованного из-под стражи или из места лишения свободы рассматривается как уголовно — наказуемое деяние^[4].

Объектом рассматриваемого преступления выступали интересы пра­вильной деятельности органов социалистического правосудия, которое уже тогда рассматривалось расширительно. К органам правосудия относили и ор­ганы, исполнявшие судебные решения, обеспечивающие процесс отбывания наказания. Объективная сторона преступления заключалась в совершении арестованным побега из — под стражи или арестованным (осужденным) из места лишения свободы. Побег из места лишения свободы предполагал само­вольное и незаконное оставление арестованным (осужденным) того или ино­го места лишения свободы. Для наличия состава преступления не имело зна­чения, из какого именно места лишения свободы совершен побег арестован­ным (из тюрьмы, из дома предварительного заключения, из тюремной боль­ницы и т.д.). Как при побеге из места заключения, так и при побеге из - под стражи, арестованный пытается уклониться от отбывания наказания в виде лишения свободы, назначенного по приговору суда, или от избранной ему меры пресечения. Побег арестованного из мест лишения свободы, а также из - под стражи мог сопровождаться насилием над стражей или конвоем (нане­сение ударов, побои, причинение телесных повреждений и т.д.).

Субъективная сторона побега арестованного характеризуется прямым умыслом, содержанием которого охватывается сознание лица о том, что им совершается побег из-под стражи или из места лишения свободы и желание его совершить. Для состава побега не имеет значения, имел ли виновный на­мерение совсем уклониться от отбывания лишения свободы или же намере­ние уклониться от отбывания лишения свободы на тот или иной период вре­мени. Субъектом рассматриваемого преступления могло быть лишь лицо, находящееся под арестом - арестованный. Понятие «арестованный» охваты­вает собой как лиц, осужденных приговором на тот или иной срок к лише­нию свободы, так и лиц, в отношении которых избрана мера пресечения.

По советскому уголовному законодательству одним из видов наказания являлось удаление из пределов отдельной местности с обязательным поселе­нием в других местностях (ссылка). Уголовная ответственность за побег с места ссылки была предусмотрена только Уголовным кодексом 1926 года. Статья 82 УК в ее первоначальной редакции предусматривала ответствен­ность за побег с места обязательного поселения или с пути следования к не­му. С принятием постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 10 января 1930 года ст.82 УК устанавливала ответственность за побег с места обязательного по­селения (ссылки) или с пути следования к нему, а равно уклонение от прину­дительных работ осужденных к ссылке и влекло за собой замену ссылки ли­шением свободы на один год.

Объективная сторона преступления заключалась в побеге с места ссыл­ки, а также с пути следования к нему. Под побегом с места ссылки понима­лось самовольное и незаконное оставление лицом той территории, на кото­рой оно было обязано проживать. Побег с места ссылки может преследовать цель как вовсе уклониться от отбывания данной меры наказания, так и вре­менно оставить место ссылки. Побег с пути следования к месту ссылки пред-

полагал оставление конвоя, который сопровождает осужденных к месту ссылки. С субъективной стороны побег с места ссылки или с пути следова­ния к нему имел место при наличии умышленной формы вины, с прямым умыслом. Субъектом рассматриваемого преступления могло быть только лицо, осужденное судом к ссылке.

Особым видом наказания по советскому законодательству являлась ссыл­ка, соединенная с исправительно-трудовыми работами. Ответственность за уклонение от исполнения этого вида наказания была предусмотрена ст. 82 УК РСФСР. Осужденные к ссылке с исправительно-трудовыми работами от­бывали эти работы на месте ссылки. Объективная сторона данного преступ­ления заключалась в уклонении от отбывания исправительно-трудовых ра- • бот, которое могло выражаться в систематической неявке осужденного на , работы, в отказе без уважительных причин от выполнения порученной рабо­ты, в сознательно небрежном выполнении работы и т.д. С субъективной стороны преступление могло быть совершено только с прямым умыслом: лицо осознает, что уклоняется от отбывания исправительно-трудовых работ и желает этого. Субъектом данного преступления являлось только лицо, осуж­денное к ссылке с исправительно-трудовыми работами.

Наряду со ссылкой уголовное законодательство предусматривало в каче­стве наказания и высылку, то есть удаление осужденного из пределов какой- нибудь местности с запрещением проживать в отдельных местностях или без этого ограничения. Самовольное возвращение осужденного к высылке в за­прещенные ему для проживания места препятствует правильному выполне­нию приговора и тем самым посягает на деятельность органов социалистиче­ского правосудия. Объективной стороной данного состава преступления яв­лялось самовольное возвращение осужденного к высылке ранее установлен­ного срока в места, запрещенные ему для проживания. С субъективной сто­роны преступление характеризовалось наличием вины в форме прямого умысла. Субъектом могло быть только лицо, осужденное к высылке.                                                                     >

Система уголовно-правовых норм, регламентирующих ответственность за преступления, направленные против порядка исполнения уголовного наказа­ния, была дополнена в 1961 году. Так, Указом Президиума Верховного Сове­та СССР от 05 мая 1961 года «Об усилении борьбы с особо опасными пре­ступлениями» в Закон об уголовной ответственности за государственные преступления (25 декабря 1958 г.) введена ст. 14^[5], предусматривавшая ответ­ственность за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений, в следующей редакции: «Особо опасные рецидивисты, а также лица, осужденные за тяжкие преступления, терроризирующие в местах ли­шения свободы заключенных, вставших на путь исправления, или совер­шающие нападения на администрацию, а также организующие в этих целях преступные группировки, или активно участвующие в таких группировках, наказываются лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет или смертной казнью»¹. Статья 14¹ Закона об уголовной ответственности за госу­дарственные преступления (ст.77¹ УК РСФСР 1960 г.) предусматривала уго­ловную ответственность особо опасных рецидивистов, а также лиц, осуж­денных за тяжкие преступления, терроризирующих в местах лишения свобо­ды заключенных, вставших на путь исправления, или совершающих нападе­ния на администрацию, а также организующих в этих целях преступные группировки или активно участвующих в таких группировках. Законом РСФСР от 25 июля 1962 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголов-

л

ный кодекс РСФСР» эта статья была включена в систему Особенной части под номером 77¹ УК РСФСР 1960 г.

Дальнейшие изменения исследуемого состава преступления связаны, прежде всего, с осложнением криминальной ситуации в стране, а также не­однократными выступлениями ученых в юридической печати в период дей­ствия УК РСФСР 1960 г., в которых высказывалось мнение о целесообразно­сти установления уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учреждений не только для особо опасных рецидивистов и лиц, осужденных за тяжкие преступления, но и для иных ка­тегорий заключенных. Так, была высказана точка зрения о необходимости внести коррективы в ст. 77^[6] УК РСФСР, дополнив ее частью второй, в кото­рой предусмотреть ответственность «иных лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы»¹. В качестве аргумента приводилась следующая ситуация. В местах лишения свободы находятся заключенные, хотя и не при­знанные особо опасными рецидивистами, но неоднократно отбывавшие ли­шение свободы, в том числе и за совершение тяжких преступлений. В силу устойчивой криминальной ориентации они упорно не встают на путь исправ­ления и совершают действия, направленные на дезорганизацию работы ис­правительно-трудовых учреждений. Однако они не подлежали уголовной от­ветственности по ст.77¹ УК РСФСР лишь потому, что преступление, наказа­ние за которое отбывается, не было отнесено к числу тяжких. В то же время общественная опасность этих лиц не ниже тех, кто впервые осужден за тяж­кие преступления. При таких обстоятельствах, как полагали авторы, расши­рение круга субъектов способствовало бы усилению борьбы с преступными проявлениями со стороны опасных преступников.

 

---

^[1] Трайнин А.Н. Уголовное право: Часть Особенная. М., 1927. С. 104-105.

^[2] Пионтковский А.А. Советское уголовное право: Часть Особенная. М., 1928. С. 279.

^[3] См.: Бытко Ю. К, Бытко С. Ю. Сборник нормативных актов по уголовному праву Рос­сии Х-ХХ веков. Саратов, 2006. С. 164-167.

^[4] СУ РСФСР 1931 г. №30, ст. 266.

^[5] См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1961. № 21.

^[6] См.: Пинчук В.И. Преступления, дезорганизующие работу исправительно-трудовых учре­ждений // Советская юстиция», 1962. № 21. С.11; Владимиров В. А., Романов А. П. О ква­лификации действий, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений //Советское государство и право. 1964. № 4. С. 148; Травина А., Петрунев В. Ответствен­ность лиц, совершивших преступления в местах лишения свободы //Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 15. М., 1968. С. 217.

 

 

 

Вся работа доступна по ссылке https://mydisser.com/ru/catalog/view/452298.html