Быстрый переход к готовым работам
|
Эстетические и мировоззренческие принципы Кадзуо Исигуро и их эволюцияМ. Брэдбери представляет в своей книге «Социальный контекст современной английской литературы» новый тип писателя современности, наделяя его такими чертами как мобильность, открытость для диалога с читателями и критикой, приспособленность к различным сферам деятельности, умение ориентироваться в масс-медиа и «подавать» себя, внимание к мировым проблемам и т.д. «В наше время, - пишет он, - писателю трудно оставаться 92 прежним... Ему приходится постоянно быть в курсе, быть на виду» . Впрочем, сами писатели, зачастую отмечая неизбежность данных требований, не могут согласиться с какими-то коренными отличиями от прежних представлений. Основываясь на высказываниях Кадзуо Исигуро, на критических работах (в основном англоязычных), а также на его произведениях, можно выявить некоторые принципы восприятия такой ситуации.
Бросается в глаза, что для Исигуро пресловутый мультикультурализм — не намек на какую-то особенную теперь широту писательской личности, а признание неизбежного роста влияний со стороны и роста числа факторов, на которые приходится ориентироваться, а также роста возможностей. «Раньше я бы не смог так, - говорит он, - ездить по стране, встречаться с читателями... Но конечно, это увлекательно» 93 . Глобализация - это в первую очередь изменившееся наполнение читательского и писательского сознания, это не ужас грядущего смешения культур, а постоянная и неизбежная необходимость помнить о наличии на периферии множества чужих сознаний. Отсюда - ориентация на уже изменившийся мир, внимание к непереводимым шуткам, высказывания писателя о моде и влиянии времени, которое требует своего подхода.
Интересно отметить, как Исигуро трактует свою собственную «мультикультурность» и «англо-японскость». Что показательно, здесь можно наблюдать крайности в высказываниях: слова самого писателя со временем меняются. Не только из-за изменения своей позиции, но и из-за разных ситуаций, в которых пришлось ее излагать. Кроме того, как он признавался, оценивать объективно нечто столь внутреннее, подсознательное и даже неосознанное сложно, равно как сложно ответить на вопрос о неосознанном влиянии — а о неосознанном и неизбежном влиянии (как общества с его понятийной системой, так и других писателей) Исигуро часто пишет и говорит в интервью, называя среди прочих и К. Оэ, и М. Пруста, и даже А.П. Чехова. Многоголосица нового мира проявляется для него как данность, как обычное явление современности, не лишающее, однако, индивидуальный голос его значимости. В этом ключе влияние постмодернизма неоспоримо. В начале своей писательской карьеры писатель определенно выделяет фактор происхождения — хотя бы потому, что понимает: публика обязательно его выделит. По словам Исигуро, на тот момент ему бы не удалось стать заметным, если бы он не учел обстоятельств - т.е. не воспользовался бы возможностью писать о двух культурах, с которыми был знаком, оказавшись тем самым «на волне» мультикультурализма.[1] Отдавая себе в том отчет, он тем не менее не дает повода обвинить его в нарочитом использовании ситуации. Еще в 1989 году Исигуро едет в Японию и встречается там с Кэндзабуро Оэ. В беседе с ним Исигуро признается, что чувствует необходимость «записать» Японию такой, какой ее помнит, пока она не ушла из памяти окончательно, как уже уходит из реальности.[2] Писатель, по его словам, был испуган и огорчен осознанием того, что памятное место из его детских воспоминаний может внезапно исчезнуть. Вот почему он решает сохранить эту свою детскую Японию, описав ее в романах; и действие первых двух разворачивается после войны, как раз в дни его детства. Таким образом, первые два романа для автора в том числе и дань его собственной памяти. Первый роман («Там, где в дымке холмы» / A Pale View of Hills, 1982) являет собой повествование не только об истории героини, но - в большей мере - преломление через эту историю ее (а возможно, и авторской) тоски по разрушенному миру, от которого остались лишь картинки и воспоминания. Весь рассказ о Японии - переживание последствий войны, хоть о довоенной жизни ничего не говорится, а сама война просвечивает отдельными деталями - такими, как статуя, изображающая атомную бомбу, в парке, где гуляют Эцуко и Сатико. Упоминания Эцуко о своей прошлой жизни указывают на перелом, «раньше я тоже любила такие дома»[3], «раньше я играла постоянно» , «тогда было правильным выйти замуж»[4], а о серьезном душевном потрясении, которое она пережила, нам сообщает ее свекор: «Помню, когда ты только приехала сюда, то 99 постоянно вставала ночью и играла на скрипке... всю ночь, а мы слушали» . Исигуро в интервью упоминает только, что воспоминания о Сатико необходимы Эцуко, чтобы разобраться в себе (доходит даже до того, что некоторые исследователи считают всю историю о Сатико выдуманной, а Сатико и Мари ко — проекциями Эцуко и Кейко, соответственно)10 . Нельзя отрицать, что в романе «Там, где в дымке холмы» действительно показаны две линии прошлого - истории Сатико и история Японии того времени. Равно как и «Художник плывущего мира» (A Painter of Floating World,, 1986) - это повествование о жизни художника Оно и о жизни и судьбе послевоенной Японии. Не подлежит сомнению, что при внимательном прочтении этих двух романов на первый план выступают множество деталей, которые можно назвать автобиографическими. Все зарисовки пейзажей и уголков Японии, впечатления от прогулок, описание заднего дворика, которое можно толковать и как метафорический образ страны, восстанавливающейся после удара: «Здесь когда- то цвели магнолии, и я помнил их; а до недавнего времени были только сорняки на пустыре. Но взглянув на дворик еще раз, я увидел свежие ростки и побеги. Похоже, все не так плохо, и цветы еще могут зацвести вновь»[5]. Если Исигуро решил записать то, что помнил о Японии, в форме романа, то кроме эмоциональных картин и описаний некоторых мест и событий, ему определенно было нечего туда добавить. Разве что самого себя в детстве - и, возможно, мальчик из «Художника...», так внимательно следящий за меняющимся вокруг него миром, в какой-то степени - изображение самого Кадзуо Исигуро. По безусловно одно: эмоциональное наполнение романов, постоянно сквозящее в тексте чувство утраты, попытки - явно безнадежные, что осознается и самими героями - с помощью пересказа прошлого чудом вернуть его - основной мотив у автора, носящий совершенно личностный, автобиографический характер. Вспомним, что Исигуро описывает процесс создания романа так: «сначала возникает идея, потом вокруг нее текст... поэтому у меня такие сложности с трехмерными персонажами»[6]. В каком-то смысле одна из идей, ради которых написаны первые книги, - это идея ностальгии по «своему» времени и месту, желание его сохранить, вернуть ушедший идеальный мир. Исигуро учитывает при этом сложившуюся в современной литературе ситуацию, описывает все как бы «со стороны» и добивается сразу двух целей: «записывает» свою Японию и оказывается в русле модной тенденции. И хотя он определенно был готов к такому восприятию, все-таки со временем замечает: «Раньше меня только и спрашивали, что о Японии... сейчас „ 103 же бывают интервью, когда о ней и не упоминают» .
[1] Ishiguro К. An Interview with Kazuo Ishiguro. NYT Book Review cited in "Kazuo Ishiguro's Life and Works" by Randall Bass, //nyt.com/reviews/4672.html [Дата обращения: 24.11.2010] [2] Исигуро упоминает об этом несколько лет спустя в интервью: Ishiguro К., Kenzabvro О. "The Novelist in Today's World: A Conversation." // boundary 2. Vol. 18, Ж 3, Japan in the World (Autumn, 1991). PP. 109-122. URL: http://www.jstor.org/stable/303205. [Дата обращения: 24,11.2010] [3] Исигуро К. Там где в дымке холмы/ Пер. с англ. С.Л. Сухарева. М., 2007. С. 118. [4] Там же. С.79. [5] Исигуро К. Художник зыбкого мира/Пер. с англ. И. Тогоевой. М., 2007. С.І36. [6] Ishiguro К. Interview with Gregory Mason. "An Interview with Kazuo Ishiguro" I і Contemporary Literature XXX.3 (1989) „
Вся работа доступна по ссылке https://mydisser.com/ru/catalog/view/397184.html |
Ссылки: 
Счетчики:
|
