Переход от распределительной экономики к рыночным отношениям изменил характер функционирования современного Российского государства. Отказ от монопольного регулирования обусловил необходимость установления правовых основ рынка, развития отношений между государством и субъектами предприни­мательской деятельности на принципах честной конкуренции. Предприниматели, приобретающие конкурентное преимущество неконкурентным образом, не могут выступить в качестве надежного фундамента рыночной экономики. Крайне вред­ными являются рассуждения даже о частичном оправдании коррупции. Например, С. Роуз-Аккерман пишет о допустимости превращения взяток в «легальный меха­низм стимулирования» «в отдельных сферах государственной службы» и предла­гает «легализовать такого рода действия»^[1]. Обращение к публикуемому Транс- перенси Интернешнл Индексу восприятия коррупции за 2012 г. и Докладу Организации Объединенных Наций, где приведен рейтинг стран по уровню жиз­ни, показало, что десять наименее коррумпированных стран и десять государств- лидеров по средней продолжительности жизни, уровню развития медицины, обра­зования, правовой и социальной защищенности граждан совпадают на 90%. В 2013 г. совпадение наименее коррумпированных с наиболее «счастливыми» стра­нами составило 80%^[2]. Коррупция поражает практически все сферы функциони­рования государства и является его абсолютной дисфункцией.

На заседании Президиума Совета при Президенте РФ по противодействию коррупции Генеральный прокурор Ю. Чайка сообщил, что в 2013 г. на 41 % воз­росло количество раскрытых преступлений коррупционной направленности, со­вершенных организованной группой или преступным сообществом^[3]. «Корруп­ция, - пишет Т. Я. Хабриева, - давно уже не сводится к тривиальным видам взяточничества и злоупотреблений. Она охватывает такие виды правонарушений, как коррупционный лоббизм, коррупционный фаворитизм, коррупционный про­текционизм, непотизм, незаконное распределение и перераспределение общест­венных ресурсов и фондов, незаконное присвоение общественных ресурсов в личных целях, вымогательство, злоупотребление властью или должностным по­ложением, совершаемое для удовлетворения корыстных интересов...»^[4].

Коррупционные отношения по определению предполагают соучастие. Трансперенси Интернешнл традиционно ранжирует ведущие экономики мира в зависимости от склонности предпринимателей решать коммерческие вопросы при помощи взяток. Каждому государству присваивается Индекс взяткодателей, кото­рый основывается на мнении руководителей компаний. По итогам 2011 г., Россия

481

из 28 стран заняла самое «непочетное» последнее место . По результатам опро­са, проведенного Левада-Центр, 42 % респондентов считают, что «с помощью взятки многие повседневные и деловые проблемы удается решить быстрее и де­шевле, чем официальным путем»^[5].

По сведениям бывшего председателя Центробанка С. Игнатьева (который решился об этом сказать лишь после ухода в отставку), чистый отток капита­ла в 2012 г. составил $56,8 млрд, до 60% денег вывезено из,России незаконно. Эта сумма сопоставима с объемом всех федеральных расходов на образование или здравоохранение. Больше половины объема сомнительных операций проводится фирмами, связанными друг с другом. «Создается впечатление, говорит он, что все эти фирмы контролируются одной хорошо организованной группой лиц» и, ви­димо, где-то наверху^[6].

«Результаты анализа расследуемых уголовных дел, - сообщил на заседании Совета по противодействию коррупции 13 января 2011 г. Директор ФСБ России А. В. Бортников, - свидетельствуют, что большая часть преступлений коррупци­онной направленности совершается организованными преступными группами и сообществами, иерархически структурированными, со строго распределёнными ролями. Мы анализируем составляющую, которая на сегодняшний день в процес­суальном отношении имеет место, и видим, что, как правило, привлекаются от­дельные коррупционеры, а в большинстве своём они являются организаторами преступных схем, в которые вовлечено большое количество тех, кто способствует проведению этой деятельности»^[7]. Основные усилия сотрудников контролирую­щих органов должны быть «направлены на выявление и пресечение фактов хище­ния бюджетных средств, коррупционных проявлений при заключении и выполне­нии государственных и муниципальных контрактов, наличия сговоров на рынке

485

закупок» .

Так, за злоупотребление должностными полномочиями и ряд других должно­стных преступлений был осужден бывший мэр г. Томска. «С 2003 по 2006 годы Макаров, обладая правами по распоряжению земельными участками в городе, во­преки интересам службы, для личного обогащения и обогащения членов своей семьи (жены, детей, зятя и одного из друзей семьи) вынёс 12 постановлений о предварительном согласовании мест размещения объектов и о разработке проек­тов планировки территорий кварталов г. Томска. При этом Макаров знал, что все эти лица не занимаются никакой строительной деятельностью, а заявки на полу­чение земельных участков ими подаются для получения в дальнейшем денежных

486

средств от коммерческих сделок...»     . Несмотря на  очевидную прикосновенность

к совершению преступления родственников и друзей осужденного мэра, никакой ответственности они не понесли, так как закон ее не предусматривает.

Пункт 25 постановления Пленум Верховного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных

487

коррупционных преступлениях» предписывает действия должностного лица, которое заключило договор, на основании которого перечислило вверенные ему

средства в размере, заведомо превышающем рыночную стоимость указанных в договоре товаров, работ или услуг квалифицировать как растрату вверенного имущества. Подобный подход является социально обусловленным, но, как спра­ведливо утверждает Н. А. Лопашенко, «для таких заключений современная ре­дакция ст. 160 УК РФ оснований не дает»⁴⁸⁸. Денежные средства не вверены, а на­ходятся в ведении у должностного лица, которое принимает решение об их перечислении. Кроме того, остается нерешенным вопрос о юридической оценке поведения контрагентов, на счета которых перечисляются похищенные средства. Они осознают, что вступают с должностным лицом в заведомо ущербную для го­сударства коррупционную сделку.

В случае если заинтересованное лицо не организовывало должностного пре­ступления и не подстрекало к его совершению, найти правовые основания уго­ловной ответственности практически невозможно. Отсутствие ясности при опре­делении роли потребителей коррупционных услуг ослабляет потенциал уголовного закона в предупреждении коррупции. Как, например, оценивать пове­дение соучредителей организации, осуществляющей предпринимательскую дея­тельность, если их «коллега», будучи должностным лицом, предоставляет такой организации льготы и преимущества или покровительствует в другой форме? Можно ли рассматривать в качестве предметов, добытых преступным путем, до­ходы предпринимателя, полученные в результате выполнения условий контракта, заключенного благодаря злоупотреблению должностного лица при организации и проведении конкурса?

Так, Курганским городским судом вынесен приговор бывшему заместителю начальника регионального управления Федеральной налоговой службы России, обвинявшемуся в злоупотреблении полномочиями. В ходе судебного следствия установлено, что в декабре 2009 г. заместитель начальника управления Федераль­ной налоговой службы России по Курганской области С. Зуев, являющийся одно­временно председателем аукционной комиссии данного ведомства, организовал